Константин

Когда я только приехала в Оксфорд, я искренне думала, что каждый встречный там будет романтично красив и головокружительно умен. Мой бывший бойфренд, Оксфорд закончивший, был примерно таким, и я надеялась, что у них там гнездо. Но оказалось, что большинство встреченных мною оксфордских молодых людей и девушек, хоть и были они гораздо умнее и симпатичнее средних обывателей, мое воображение все же не поразили. Кроме одного.

Константин был полугреком, полунемцем, но родился и вырос он в Южной Африке. На четырех языках - английском, немецком, греческом и африкаанс - он говорил в совершенстве, без малейшего акцента. Он занимался викторианской литературой, но мог бы заниматься чем угодно, потому что он знал абсолютно все. В нашу первую встречу он говорил со мной о Маяковском. "Откуда ты все это знаешь?" спросила я, вглядываясь в его спутанные под английской моросью кудри, опущенные карие глаза с длинными, чуть загибающимися на концах ресницами. "Я читаю!" ответил он, и поправил свой старый, не особенно теплый шарф.

При общении Константин производил впечатление летящей кометы - его яркость и быстрота диалога вызывали в более слабом собеседнике вроде меня сбой дыхания, как от бега.

При этом он не был человеком, живущем исключительно в мире книг. Он был включен в жизнь как редко кому удается, и блистал он, вне академического контекста, на вечеринках, в пабах и перед пабами (потому что внутри запрещено курить). У него было очень много друзей обоих полов, которые относились к нему с большой нежностью.

Однажды он закрутил роман с лучшей подругой одной из моих подруг - белокурой статной голландкой. Разошлись они быстро и как-то драматично, потому что подруга моя - темноволосая статная немка - несколько дней шипела о том, как ей приходится утешать эту свою голландку, и вообще, как он мог. Мы все встретились на внутриоксфордской литературной конференции в конце года - в перерывах между докладами, сжимая пластиковые рюмочки с вином и шурша упаковками от сэндвичей (о, роскошь оксфордcкой жизни!) голландка и немка жаловались на ужасного Константина, я кивала. А потом, когда они ушли, подошел Константин - листки доклада в его руках дрожали. У него был вид побитого, но все еще очень хулиганского щенка. "Блин, она будет вести панель с моей презентацией!" оглядываясь, прошептал он. "Мне страшно!" Я уже не помню, о чем именно мы говорили, но явно о закончившемся романе и их ссоре, помню, что потом я побежала к голландке и немке, и стала выговаривать им, что так нельзя, что у него тоже чувства, что он тоже переживает. Они были непреклонны, но доклад его прошел, как всегда, блестяще.

Потом я уехала из Оксфорда, и все, что я о нем слышала, было через Фейсбук. Он поздравлял меня с моей помолвкой и с рождением ребенка, я радовалась каждому его комменту и мне было очень жаль, что это все, что настоящей дружбы с ним не получилось. Он очень скоро вернулся в Южную Африку, еще не дописав диссертации, получил место лектора в своем универcитете, и пару лет назад закрыл Фейсбук. "Слишком занят, наверное," с грустью подумала я, и больше ничего о нем не слышала.

Константин умер вчера утром.
Ему было чуть-чуть за тридцать, но он долго и тяжело болел. Он умер, как выяснилось, в Гамбурге - сюда его привезли для последней попытки новой, рискованной терапии, которая не сработала.

В сети есть одна единственная его фотография, которая совсем не передает… все.